ПОСТФАКТУМ: Kraftwerk в ДС «Лужники»
7 июня 2004 г.
Бывают концерты, которых ждут годами. Бывают концерты, о которых долго жалеешь, если вдруг пропустил. Бывают концерты, после которых многие другие (да почти все) концерты покажутся пустой тратой времени. А бывают концерты, о которых можно – и нужно – рассказывать внукам. Московский концерт Kraftwerk – как раз из последних.

Перед концертом Kraftwerk в Москве по его поводу бытовало два внятных мнения – исходивших, понятное дело, от очевидцев концертов Kraftwerk не в Москве. Один местный журналист утверждал, что грядущее мероприятие – что угодно, только не привычный глазу и уху концерт. Один здешний музыкант божился, что грядущее мероприятие – это концерт электронной группы, невероятно близкий к идеалу, возможно, даже такой, каким ему только и должно быть. Правы оказались оба.

Московский концерт Kraftwerk (которого здесь ждали четверть века, который нельзя было пропускать, после которого многие другие – да почти все – московские концерты покажутся тратой времени) стартовал с 40-минутным опозданием и формально предсказуемым образом: первой из динамиков зазвучала «The Man Machine».

Впрочем, вся формальная предсказуемость Kraftwerk оказалась с двумя, пятью, сотней скрытых смыслов; все ожидания не то чтобы оказывались обманутыми – просто, прежде чем их оправдать, Kraftwerk проделывали со зрителем некий фокус. Невероятный, надо заметить, фокус – лично я к третьему номеру («Tour de France 2003») совершенно всерьез забыл, что я здесь делаю и где я вообще нахожусь.

Находился я, ввиду укореняющийся в привычках местных промоутеров практики дискриминации журналистов, на самом последнем ряду самой дальней от сцены трибуны (хорошо хоть посередине), и к третьему номеру меня настиг первый сюрприз – звук. Звук был идеальным.

Звук был идеальным в Лужниках – в этом уродливом железобетонном учреждении, с самыми неудобными в мире пластиковыми креслами, с самыми наглыми в мире ментами и с самым отвратительным в мире концертным звуком. Звуком, который (как правило) гулко отскакивает от противоположной сцене стенки и больно бьет в спину (и в уши, конечно, тоже бьет). Так вот, на Kraftwerk звук – у этой самой противоположной сцене стенки – был чистым, насыщенным, в общем, идеальным.

Вторым сюрпризом стали сами Kraftwerk – квартет далеко не юных немцев, на совести половины которого – вся вчерашняя, сегодняшняя и, надо думать, завтрашняя электронная (да и не только) музыка планеты Земля. Они, как и ожидалось, симметрично расположились по длине сцены – что стало первым и, кажется, предпоследним их на этой сцене движением. Так вот, этот скалой застывший квартет немолодых немцев источал в зал такую особенную, ни на что не похожую энергию, опутывал зал сетями такого гипноза, колошматил людей цепями такого, простите, драйва, что не снились ни одной рок-группе, когда-либо выступавшей в этом (или каком соседнем) зале (включая, представьте, даже Muse).

Сюрприз номер три: как бы странно это ни звучало, но я решительно забыл о том, что неплохо осведомлен обо всех сюрпризах. О том, что в начале «Autobahn» мотор не заведется, как ему положено, а заглохнет. О том, что на песне «Vitamin» на экране начнут сыпаться многоцветные пилюли, а перед песней «Radioactivity» части человечества громогласно напомнят обо всех его, человечества, чудовищных изобретениях прошлого века. Даже о том главном, что случится в самом конце.

Опять же, экран. Никакой это не экран – то, что принято называть экраном, в случае с Kraftwerk является самой сценой. В том числе, поэтому на концерте Kraftwerk происходит то, чего не происходит на рок-концертах. Впервые за те пять лет, что мне знакома персона Андрея Горохова, я в чем-то ему поверил. Потому что концерт Kraftwerk – это не только музыка (хотя такого количества великих песен не сочинили ни The Rolling Stones, ни Pink Floyd). Потому что концерт Kraftwerk – это не только кино (и никакого бюджета блокбастер не смотрелся на моей памяти вот так, залпом). Потому что концерт Kraftwerk – это еще и похожая на идеальную книга, в которой, помимо завидной формы и отменного содержания, имеется еще и смысл.

Все это, на самом деле, неописуемо. Ну, да, Kraftwerk: «Trans Europe Express», «The Model», «Computer World» и русскоязычная песня про оператора с калькулятором. Ну, да, экран (он же – сцена): махина, колосс, дьявольски навязчивая штука, не затухающая, к тому же, ни на минуту. Ну, да, в конце концов, роботы: «The Robots», «Я твой слуга, я твой работник», все дела. А где же, спросите, концерт – ведь песни звучат точно так же, как на пластинке, да и звучат они невесть откуда. А где же, спросите, величие – и чем же хуже концерт, например, Depeche Mode.

И я вам не отвечу. Вернее, отвечу, но ответ вам не понравится. Не только оттого, что никаких Depeche Mode без Kraftwerk бы просто не было. Просто каждый понимает – должен понять, - почему Kraftwerk великие, лучшие и главные в свое время. И я это – окончательно – понял именно после московского их концерта. И точка.

Ну и постскриптум. К чести московской публики, непонятливых было немного. Стоит вспомнить, как – дружной подсветкой мобильных телефонов – группу вызывали на «бис». Стоит забыть (можно – убить) дубинноголового персонажа с лазерной указкой, неуклюже тыкавшейся в сцену все два (без чего-то) часа концерта. Как стоит забыть и органы местного правопорядка, встревавшие в абсолютную гармонию «Autobahn» своими хрипатыми рациями (хотя и поддержавшие гармонию своим симметричным расположением по периметру зала). А вот переливы цифр («Eins, Zwei, Drei… Five, Six, Seven… Un, Deux, Trois… Один, Два») песни «Numbers» - стоит помнить.

А я уж точно не смогу забыть финальную «Musique Non Stop», во время которой роботы раскланивались, приветствовали галерку и уходили. Один за другим. Пока на сцене не остались буквы – «Musique Non Stop». А в зале – и на всей планете Земля – музыка. Нон-стоп. Клянусь вам, я был уверен, что это роботы. Они, эти невероятные немолодые немцы, заставили меня поверить в то, что нет ни людей, ни роботов, ни лазерных указок, ни органов правопорядка, ни тетки, вещающей в динамики о том, что «первыми выходят с трибуны такой-то». Заставили считаться с тем, что они – гении, и осознать, что музыка – бесконечна. Ведь так оно все и есть.

Текст: Сергей Степанов